Трое и одна (Израиль, 1975) Сценарист и режиссёр М. Калик

Длительность 85 минут

Троеиодна1Единственный израильский фильм известного советского режиссёра Михаила Калика, совершившего алию в 1971 году. В стране исхода получил известность после лент «Человек идёт за солнцем» (1962) и «До свидания мальчики» (см наш каталог). В его израильской работе много спорного Рискованной была уже сама идея положить в основу сценария предназначенного для иной культурной среды мотивы из рассказа русского писателя Максима Горького «Мальва». Действие развёртывается в Эйлате и укладывается в несколько дней до начала войны Судного дня (1973). Главный герой Иосеф Бен-Дор со смысловым прозвищем Пальмахов (Йона Элиан) несколько лет как оставил семью и живёт в палатке на берегу моря недалеко от становища хиппи. Одиночество с ним делит молодая и самолюбивая Марва (Ори Леви), периодически бегающая к «детям цветов» слушать тамошнее светило, барда Эли (Авишай Авиви). Неожиданно в эту глушь приезжает приезжает сын главного героя Авшалом с целью уговорить отца вернуться к цивилизации и отметить юбилей супружеской жизни – серебряную свадьбу. Расстановка действующих лиц обещает нам бытовую психологическую драму, однако замысел режиссёра был гораздо интереснее и содержит несколько содержательных слоёв.

Первый связан с личностью Йосефа. Периодически повторяющиеся кадры старой хроники и фото эпохи Войны за независимость проходят как его воспоминания о своей молодости. В ходе диалогов становится ясно, что душою он остался там, в прошлом. Тогда, в годы борьбы, нищеты и высоких целей его жизнь в Пальмахе имела идейный стержень и потому была насыщена смыслом. Последующие десятилетия превратились для Йосефа временем сползания в трясину обеспеченности, подменившей идеалы. Именно поэтому он сбежал от сытого существования, стремясь остаться самим собой. Его сын – человек уже иного поколения. Получив образование и вписавшись во всё более благополучную израильскую жизнь он оценивает своё бытие с точки зрения материального благополучия. Его цель – вернуть блудного отца в лоно семьи, независимо от того хочет ли того папа или нет. Конфликт отцов и детей? Безусловно, но не только это.Троеиодна2Второй слой содержания связан с личностью Марвы. Только в её образе сохранились нити связующие её с горьковской Мальвой. Не просто симпатичная и страстная, но гордая и самостоятельная, молодая женщина полюбила годящегося ей в отцы Йосефа за такую же необычность и яркость характера. Думается, режиссёр решил показать в ней изменчивость и непредсказуемость женской натуры. Главная героиня по-своему привязана к отшельнику «Пальмахову». Но, одновременно её тянет к Эли, да и Авшалом ей не противен. Однако стремление старшего Бен-Дора закрепить её за собой отталкивает Марву, да и разница в возрасте заставляет её задумываться о своём будущем – не хочется всю жизнь провести со стареющем милым в шалаше. Кстати не случайно создатели ленты сделали Эли импотентом и, тем самым, «вывели из игры» – нужно было сосредоточить внимание на конфликте отца и сына. Выбор молодицей Авшалома логически оправдан, но, уходя от Йосефа, она сознаёт, что совершила предательство. А его самоубийство оставляет молодую женщину с чувством вины.Троеиодна3Такую вот драму, пытающуюся если не раскрыть, то затронуть через личностный конфликт внутренние конфликты израильского общества предложил пёстрому по предпочтениям и эстетической подготовке составу зрителей еврейского государства режиссёр из СССР. Отклик на неё был более чем прохладным. В интернете можно встретить сведения о провале проката ленты и последовавшем за этим тягостным событием полного отказа режиссёра от активного творчества. Судить об этом сложно, поэтому обратимся к статье критика Анны Исаковой, с претенциозным названием «Принц датский и непонятое кино», опубликованной в журнале «Лехаим» (№226, 2009 год). Её некоторые выводы представляются заслуживающими внимания.Троеиодна3Должна буду разочаровать многих. Злобных откликов в ивритоязычной прессе того времени я не нашла. Правда, откликов было вообще обидно мало. В то время никто еще не говорил о «раскрутке». Существовали иные механизмы оповещения и воздействия на массы. Но в отношении первого израильского фильма Калика они, действительно, не были запущены. Злого умысла я в этом, однако, не усматриваю. В фильме снимались тогда уже известные в Израиле актеры и актрисы, да и сюжет был с намеком на всенародно известную коллизию. Будь в наличии соответствующие механизмы рекламы, они бы сработали в этой ситуации и для неизвестного израильскому зрителю режиссера. Но, скорее всего, хорошо смазанного рекламного механизма в тогдашней израильской кинопромышленности просто не было, как не было, впрочем, и самой этой промышленности.

А кроме того, фильмы Калика в каждом случае требуют от зрителя умственного напряжения и эмоциональной готовности к расшифровке достаточно сложных намеков, цитаций и символов. В царстве менталитета, где счет зрителей идет не на мыслящие единицы, а на потребительские конгломераты, у этого фильма вообще не должно было быть кассы. Он не обращался напрямую ни к правым, ни к левым, ни к новичкам, ни к старожилам, ни к «отцам», ни к «детям», ни к сефардам, ни к ашкеназам, ни к мужчинам, ни к женщинам. Зрителем фильма должен был быть человек, который в состоянии задать себе экзистенциальный вопрос: как быть, если условия бытия таковы, что быть, оставаясь собой, практически невозможно? Много ли народу мается в поисках ответа на подобный вопрос?Троеиодна5К этому хочется добавить только одно соображение. Система образного языка Калика неразрывно связана с русской советской культурой. Он не просто чувствовал её всеми фибрами душа, но воплощал её в удивительно точных, многозначных смысловых и эмоциональных деталях. Израильскую реальность мастер настолько не понимал и не чувствовал. Поэтому его язык сохранил профессионализм, но утратил своеобразие и силу воздействия на зрителя. Он как бы «усреднился», позволив сравнивать его с другими мастерами разных национальных киношкол и эти сравнения не всегда в пользу Калика. Положения не спасает ни израильская хроника, ни завершающая фильм сирена, коей началась война Судного дня. В целом получилась интересная работа, свидетельствующая о явлении самобытного режиссёра в израильском кино, творчество которого не получило на новой почве своего развития. Сам Калик, вспоминая свою работу написал много лет спустя “Когда я увидел наш фильм, мне показалось, что он не получился, и я даже сказал об этом. Но недавно я его пересмотрел и почувствовал, что там есть то, чего нет в израильских фильмах, — есть правда о том времени, о войне. Есть какое-то предчувствие трагедии, хотя я специально этого не делал.”

Оставить комментарий

Ваш email не будет опубликован. Обязательные поля отмечены *

Вы можете использовать это HTMLтеги и атрибуты: <a href="" title=""> <abbr title=""> <acronym title=""> <b> <blockquote cite=""> <cite> <code> <del datetime=""> <em> <i> <q cite=""> <strike> <strong>