Каждый ублюдок — король (Израиль-Дания, 1968) Режиссёр У. Зохар

Длительность 100 минут
%d0%ba%d0%b0%d0%b6%d0%b4%d1%8b%d0%b9%d0%bc%d0%ba1Более точный перевод ивритского слова мамзер — незаконнорождённый ребёнок, бастард. Одна из наиболее популярных израильских лент конца 1960-х, получившая признание зрителей (743.000 посещения) и восторженные отклики большинства критиков. Один из них даже написал: «Наконец-то: мы увидели не просто израильский фильм, а настоящий, высоко-художественный фильм» Тем не менее, кинокартина оказалась прочно забытой и её возрождения в культурном обиходе не произошло до сегодняшнего дня. Первая цветная работа Ури Зохара открывается сценой отправления из аэропорта Бен-Гурион в США гроба накрытого звёздно-полосатым флагом. В нём останки репортера Роя Хемингса (Вильям Бергер), приехавшего на Ближний Восток со своей подружкой (Пьер Анджели) в преддверии Шестидневной войны. Его главной целью было — попытаться осмыслить «сионистский проект» и понять каким образом в еврейском государстве складывается единый народ. В тот момент запах будущих сражений уже витал в воздухе. Пока иностранный журналист встречался с евреями, арабами, христианами и отправлял свои сообщения в газету внезапно разразилась война… Но оставим пока в стороне фигуру американского гостя и обратимся к выведенным на экране фигурам трёх израильтян.

Первый из них – Рами (Еорам Гаон) – водитель, нанятый Министерством иностранных дел для сопровождения заокеанского гостя. Фигура неоднозначная. До середины 1960-х считал себя энтузиастом, работал экскурсоводом и сопровождал группы туристов по памятным местам еврейского государства. Отказался это делать, ибо разочаровался в израильской действительности («кибуц закончился, а сионизм мертв»). И всё же остался гражданином своей страны, готовым, если необходимо, её защищать. Единственная многозначительная деталь лучше многих описаний говорит о его характере. Однажды он пытался обогнать по обочине двигавшуюся по шоссе колонну танков и при этом начал напевать: «В Израиле каждый ублюдок — король». С одной стороны здесь проявилось название фильма, с другой – заявка на раскрытие двойственности характера израильтян.
Особенно наглядно такое существование в двух измерениях проявилось в фигуре владельца ресторана Рафи Коэна (Одед Котлер). Этот персонаж появился на экране во время организованной им на одной из самых высоких крыш Тель-Авива тусовки с напитками и обнаженными девочками. В какой-то момент Коэн к ужасу своих друзей начал балансировать на парапете. Зачем он так бессмысленно рискует — вот вопрос не дававший покоя Хемингсу но так и оставшийся тайной. В дальнейшем Рафи проявил себя пацифистом и полетел на легком самолете в Каир. Там попытался встретиться с самим президентом Насером и убедить его не начинать вооруженный конфликт. Каковы мотивы поступка? Решил произвести впечатление на девушку, которая ему нравилась, или сделать пиар своему бизнесу? А может быть им руководили более высокие принципы? Ведь когда Рафи вернулся в Иерусалим после провала своей египетской мирной инициативы, то попытался организовать демонстрацию в защиту мира. Правда на неё явилось всего 6 человек. Половиной из них двигало простое любопытство, но остальные… Когда журналист Хемингс попросил высказать своё мнение о предприятии одну из участниц этой странной процессии, то получил ответ: «Может быть, единственный разум принесет мир там, где сто мудрецов не преуспели».
С ним как бы спорит третий персонаж – Ави Натан – единственный оставшийся в живых танкист из всего экипажа «машины боевой». В основу этой линии лег рассказ о Йосси Лапаре, одном из героев Шестидневной войны. Он был сержантом и его танк, находившийся на Синайском полуострове в районе Хан-Юниса был подбит на второй день боёв. В течение восьми часов, раненый в руку и в живот, герой вел огонь по противнику, пока не был спасён подоспевшими солдатами ЦаХаЛа. Таков и Ави Натан. Его сюжетная линия окончательно оформилась после того, как генерал-майор Таль пригласил режиссёра и сценариста на танковые маневры. Обилие сделанных там съёмок позволило создать очень убедительные батальные сцены. По выражению одного рецензента битва броневой техники, занимающая последние 20 минут действия «заслуживает включения в список лучших жестоких сцен военных фильмов в мире».%d0%ba%d0%b0%d0%b6%d0%b4%d1%8b%d0%b9%d0%bc%d0%ba2На этом фоне особую роль приобретает образ Хемингса. Для авторов фильма фигура иностранного репортёра оказалась хорошим предлогом для показа обобщённого образа всего еврейского государства и его оценки со стороны. Вот его слова: «Израиль – это не государство, это даже не идея, это просто организованный беспорядок парадоксов, которые каким-то образом сосуществуют и работают вместе… Что бы вы ни говорили об Израиле или израильтянах, противоположное мнение будет одинаково верно… Здесь нет классового разделения, как нет никакой разницы в их армии между солдатом и офицером… и это вовсе не потому, что они настолько демократичны, а потому, что каждый солдат представляет себя генералом… Каждый мужчина, женщина и ребенок, похоже, готовы вступить в войну в любой момент, и все же, когда вы встречаетесь с ними, их первое слово мир. И странным образом они заставляют вас думать, что они это понимают».
В источниках пролился поток похвал в адрес режиссёра, оператора, актёров. Особого внимания удостоился сценарий, некоторые реплики из которого запомнились израильтянам и существовали в обиходе даже тогда, когда фильм был практически забыт. Вот реплика Рами, произнесённая вскоре после начала войны, когда замерла вся привычная жизнь: «Я не знаю, убьёт ли нас Насер, но он уже убил дискотеки». В одной из сцен Хемингс заметил: «У меня есть три вывода. Первый, как приятно иметь в Израиле американский паспорт, второй, как утомительно быть здесь арабом, а третий, зачем так угнетается каждый израильтянин». Однако, сохранились не только похвалы, но и отсылки к недоработкам; в частности отмечалась недостаточная «выстроенность» сюжета. И всё же, достоинства ленты искупали, по мнению критиков, все недочёты.
Главное достижение кинокартины — правдивое воспроизведение эмоциональной и духовной атмосферы еврейского государства перед и во время Шестидневной войны. Как писал уже позднее критик и кинорежиссер Анер Премингер: «Хотя перед нами отнюдь не шедевр, но с точки зрения описания израильской души и израильской ситуации – это умная и пронзительная работа, возможно, даже слишком пронзительная. … Фильм, был создан вскоре после окончания войны и уподобился социальному сейсмографу. Сюжет происходит в основном в тревожное время ожидания войны и некое выражение высокомерия и и даже самоуверенности показаны здесь как ментальная стратегия перед лицом возможного полного уничтожения еврейского народа. Тогда существовали очевидные причины подобной тревоги. Воспоминания о Холокосте и Второй мировой войне все еще были хорошо выгравированы в частном и коллективном сознании»… «Фильм оказался точной картиной израильского национального настроя того времени а также патологического состояния ума, которое можно определить как внезапный и радикальный переход от чувства бессилия к ощущению всемогущества. Переход от состояния бесполезной и незаконной сущности бастарда к положению короля которому обязан прислуживать весь окружающий мир». (аннотация составлена после просмотра пятиминутного фрагмента и по материалам газеты «Ха-Арец» 05.10.2008 и 12.09.2011)

Оставить комментарий

Ваш email не будет опубликован. Обязательные поля отмечены *

Вы можете использовать это HTMLтеги и атрибуты: <a href="" title=""> <abbr title=""> <acronym title=""> <b> <blockquote cite=""> <cite> <code> <del datetime=""> <em> <i> <q cite=""> <strike> <strong>