Длительность 90 минут
«…или на Брайтон-Бич опять идут дожди». Последняя работа классика советской комедии Леонида Гайдая (1923 — 1993). На экране — время перестройки, когда помирились две сверхдержавы и их силовые структуры — ЦРУ и КГБ. Однако на пути развития содружества СССР и США встала возникшая за океаном многонациональная русская мафия, возглавляемая неким «Артистом». Этот босс преступного мира всегда появлялся в гриме, «косил» под великих людей прошлого, но никто не видел его настоящего лица. Для разгрома криминальной группировки из Москвы в Нью-Йорк был направлен суперагент Фёдор Соколов (Дмитрий Харатьян). Ему предстояло вместе с американской коллегой Мэри Стар обезвредить противника, укрывшегося в знаменитом эмигрантском районе Брайтон-Бич. Интересующая нас тема заявлена уже в первом эпизоде, когда Горбачёв и Буш беседуют по прямой телефонной линии. Их разъединяет мелкий мафиози Рабинович, которому нужно срочно позвонить в Одессу, а делать это обычным путём долго и муторно. Фрагмент стал своеобразным прологом и эпилогом к смысловому стержню, вместившемуся в слоганы: «евреи, евреи, кругом одни евреи» и «мафия бессмертна». Доказательства? Пожалуйста. 

Одним из приближённых Артиста являлся некто Кац (Армен Джигарханян); из его уст зритель услышал популярный афоризм «Если бы не КГБ, я бы до сих пор мучился доцентом в Одесском университете!». Инструкции от начальства Соколов получал через допотопную полевую рацию. Аппарат принадлежал кондовому советскому эмигранту — дедушке Моне (Евгений Вестник). Он и за океаном любил восседать в штабной палатке, одев солдатскую форму времен Великой Отечественной (см кадр ниже). Суперагента к нему водил шустрый внук Сёма (Александр Лойе). Временами мелькают и женские персонажи с вполне определённой «пятой графой» (Наталья Крачковская, Елена Бушуева). Главный злодей «Артист» (Андрей Мягков) большую часть своего экранного времени подвизается в роли одессита дяди Миши (см. на кадре ниже, слева) с характерным говором и юмором. Иногда занятны отдельные шутки, вроде сетования работающего священником агента КГБ; обходят-де меня очередным званием, а вот коллеге, подвизающемуся в мечети — дают. На его угрозу начальнику — уйду, мол, в синагогу — больше ценить будете, он получил от шефа подарок — крепкий тумак в лоб… По интересующему нас аспекту складывается чувство, что Гайдай решил, хотя бы с опозданием, но подключиться к перестроечному буму еврейской темы и обыграть её с советских позиций. Однако, к моменту премьеры фильма, СССР развалился и еврейского юмора оказалось недостаточно, для придания избранной теме актуальности. Да и сам мастер постарел, утратил богатство выдумки и потому резко снизил художественный уровень.Лента скучна уже на уровне сценария, а многочисленные гэги зачастую выглядят вторичными. Неудивительно, что она не вызвала энтузиазма ни у критиков, ни у зрителей. Материал характеризующий использование еврейской темы в постсоветском кино.