Длительность 101 минута
Экранизация одноимённой и самой популярной пьесы нашего соплеменника Льва Славина (1896 — 1984), вольно пересказывающей события гражданской войны на юге России. Её действие развёртывается в Одессе 1919 года. После поражения Германии страны Антанты направили в Россию экспедиционный корпус. Подпольная организация большевиков во главе с неуловимым Мишелем Бродским ведёт революционную пропаганду среди иностранных солдат и матросов. Цель агитаторов — вызвать недовольство военнослужащих оккупационных частей и сделать так, чтобы командование вернуло их на Родину. Этот сюжет обрамлён колоритной картиной жизни многонационального «вольного города», немыслимой без евреев. К слову, главный персонаж в исполнении Владимира Высоцкого носит подозрительную фамилию, прямо отсылающую к знаменитым сахарозаводчикам Элиезеру (Лазарю) или Льву Бродским. Но лучше обратимся к появившейся на 68 минуте трагикомической фигуре фармацевта Соломона Шустера (Юрий Толубеев).

Не только его имя, но и внешний вид, скрипка, акцент, обороты речи, характерное горькое чувство юмора выдают вполне определённую «пятую графу». Перед нами типичный трудящийся обыватель, измученный разгулом насилия. Он всего-то продаёт лекарства со скромной выгодой для себя и не лезет в общественные конфликты. («Я вас не видел, я вас не слышал, вы ко мне не приходили»). Но в период, когда всё перевернулось с ног на голову, остаться в стороне невозможно. Отсюда печальная сентенция: «Куда девались старые добрые болезни? Где ишиас, где геморрой? Я вижу одни только раны: колотые, резаные рваные. Уже три года, как я не видел анализа мочи. Люди перестали интересоваться своей мочой. Они интересуются политикой. Ничего хорошего из этого не выйдет». За 10 минут экранного времени в аптеке Соломона укрыли раненую революционерку, нагрянули бандиты желающие получить кокаин и сын банкирши Ксидиас. С последним случился вошедший в фольклор обмен репликами: «Дай мне опиума, у меня понос» — «Наконец-то я вижу человека с нормальной болезнью». У каждого посетителя однотипный рецепт — сунутый под рёбра ствол револьвера. Высшая точка бедлама — грандиозная потасовка и разгром аптеки противоборствующими сторонами. Упавший в этот момент на пол Шустер причитает «Кто мне скажет зачем я не умер в 1916-м году». Он вольно или невольно выступает и как беспомощная песчинка в жерновах истории и как символ большинства безропотного еврейского населения, ставшего в годы великой смуты жертвой массового насилия и грабежей со всех сторон.

Партийные чиновники оценили ленту как идеологически ошибочную и запретили её к показу. Их самое большое недовольство вызвал даже не образ еврея Соломона Шустера (хотя после победы Израиля в Шестидневной войне могло не устраивать и это), а непривычная форма повествования. Сделанная в стиле спектаклей Всеволода Мейерхольда, с чертами театрального зрелища с песнями и танцами, «Интервенция» не укладывалась в узаконенные рамки реалистической революционной драмы. Поэтому фильм «положили на полку». Он вышел на экран только в период «перестройки», в 1987-м, когда ряда актёров, в том числе и Юрия Толубеева (1906 — 1979) уже не было в живых. Материал к пониманию отражения еврейской темы в советском кино.