Длительность соответственно 104 и 132 минуты
Еврейская тема в этой пьесе М. Горького никогда не акцентировалась, но и устранить её было невозможно. Ведь автор произведения как-никак — основоположник соцреализма, вот и приходилось мириться с подобным «заносом» классика. Тем более, что эта важная линия обеспечивала действию необходимый эмоциональный накал. Итак, русская купчиха — предпринимательница со значимой фамилией Железнова тащит на своих плечах солидную фирму, ибо рядом нет крепкого мужского плеча. Муж Сергей — пьяница и развратник. Брат Прохор — того же поля ягода. Чахоточный сын Фёдор ждёт смерти в Швейцарии. Единственная надежда на будущее — смышлёный внук Коля. Внезапно из-за границы приезжает особа, как её характеризует автор «под тридцать лет, одета изящно, но просто, строго, эффектно красивая». Это мать мальчика — Рашель (Рахель) Моисеевна Топаз, которая решила забрать сына и отвезти его в Лозанну к бездетной сестре. Свекровь отказывается отдать ребёнка снохе, ибо решила воспитать из него наследника «миллионного дела». Конфликт между двумя женщинами обостряется их жизненной позицией. 

Васса — убеждённая стяжательница, эксплуататор в классическом понимании слова. Для неё деньги — цель и смысл существования и она привыкла добиваться прибыли любой ценой, даже идти по трупам. Рашель — революционерка, надо полагать большевичка, убеждённый противник царизма. Важный момент: противостояние происходит не на национальной, а именно на социальной почве. Главная героиня отнюдь не русская антисемитка, а снисходительная и даже добрая мать. Из её уст мы слышим признание: «Ты, Рашель, знаешь — я тебя врагом не считала, даже когда видела, что ты сына отводишь от меня. На что он мне годен, больной? Я с ним неласкова была, но видела — ты его любишь. И я тебе сказала тогда — люби, ничего! Немножко радости и больному надобно. Я даже благодарна тебе за Федора». Однако, подобное великодушие было допустимо в прошлом, ибо не входило в противоречие с замыслами миллионерши. Ныне же Топаз — враг, мешающий осуществлению далеко идущих замыслов; поэтому его необходимо устранить. А Рашель, вдвойне уязвима, во-первых — революционерка, во вторых приехала в Россию по подложным документам. Поэтому Васса спокойно нарушает закон гостеприимства (не говоря об иных нравственных принципах) и готова «сдать» гостью полиции, сохранив при этом видимость приличий. В образе Топаз есть много недосказанности додумывать её биографию приходиться зрителю. Не совсем ясно каким образом девушка из еврейской (пусть и ассимилированной) семьи настолько влюбилась в иноверца, купеческого сына, что вышла за него замуж. Причём, если брак этот являлся законным, ей нужно было перейти в православие, пополнив тем самым число наших соплеменников — выкрестов. Из реплик ясно, что в прошлом молодая женщина либо долгое время общалась с Железновыми, либо даже жила в их доме. Всё семейство её хорошо знает, а с дочерьми Вассы у неё прекрасные отношения. Свекровь даже роняет в одном из диалогов «Живи с нами. Федор умрет, сама говоришь. Довольно тебе болтаться… странничать, прятаться! Живи с нами. Сына будешь воспитывать. Вот — девочки мои. Они тебя любят. Ты — сына любишь». Но вот тут-то и закавыка. По трактовке Горького, мальчик для Рахели не благословение судьбы, не исполнение своего женского предназначения. По бесчеловечному признанию матери, он — её «ошибка», главное препятствие для осуществления революционной деятельности, которую она ставит выше всего. Здесь стержень внутреннего глубокого противоречия характера Рашели и в двух экранизациях советского периода оно показано по разному.В версии 1953 года, где Железнову великолепно играла звезда Малого театра Вера Пашенная, образ Рашели создала Елизавета Солодова. По тексту пьесы отвечающему канонам сталинской эпохи актрисе следовало показать на экране фанатичку, способную принести в жертву революции даже самое дорогое. Она послушно выполнила такой социальный заказ. Её героиня мало чем напоминает эффектную женщину обрисованную драматургом. Одета как курсистка — подчёркнуто строго и невыразительно. На лице прямо написано — я окружающую обстановку презираю. Чётко и прямолинейно звучат с экрана обличения эксплуататоров. Вроде следующего: «…я не плохо знаю ваш класс и здесь, в России, и за границей,- это безнадежно больной класс! Живете вы автоматически, в плену хозяйств, подчиняясь силе вещей, не вами созданных. Живете, презирая, ненавидя друг друга и не ставя перед собой вопроса≈зачем живете, кому вы нужны?.. Даже лучшие, наиболее умные люди ваши живут только из отвращения к смерти, из страха перед ней». Эффектно звучат под занавес итоговые реплики с Прохором  «-Воруете… -Нет своё берём  -Своё. Что у вас своё?» В варианте Глеба Панфилова, кстати названном просто «Васса» заглавную роль достаточно ярко и интересно создала Инна Чурикова. Рашель (Валентина Якунина) тут иная и внутренне она существенно отличается от замысла автора. Топаз здесь — по-настоящему светская, со вкусом одетая женщина, сочетающая убеждённость с мягкостью. Такой неоднозначной героине уже сложнее принести ребёнка в жертву общественному служению. Поэтому несмотря на сохранение в фильме многих обличительных сентенций, она более активно стремится вернуть сына. В изменённом по сравнению с текстом пьесы финале ей это удаётся. После смерти Вассы Топаз использует алчность вороватых наследников и поворачивает возникшую неразбериху в свою пользу. («Выдавать вам меня полиции — смысла нет. Тогда мой Коля на вас останется — лишний рот»). Затем узнаёт где покойница скрывала мальчика и спешно отправляется за ним. Материнское чувство победило — надолго ли? Оба фильма — материал характеризующий отражение еврейской темы в советских литературе и кино.