Длительность 101 минута
Действие развёртывается в последние дни жизни и первые после смерти диктатора. Главный автор включил в сценарий вольно истолкованные автобиографические мотивы и показал Москву начала 1953-го глазами начинающего поэта Жени, мыслящего образами. Отсюда не просто тягостная, а временами сюрреалистическая картина столицы. Чего стоят виолончелист, играющий в одной майке на морозе у памятника Гоголю или бредущий переулком Чарли Чаплин в знаменитом костюме и с неизменной тросточкой. Саркастически показана дача Сталина. Зрителю предлагаются «портреты» туловищ партийных лидеров – вот погон вождя, очки Берии, косоворотка Хрущева. Все их движения подаются как некие балетные па и сопровождаются музыкой «Танца маленьких лебедей» П. Чайковского. Центральные – масштабно отснятые эпизоды, шествие оболваненных многолетней пропагандой толп стремящихся к Колонному залу, дабы поклониться усопшему божеству. Человеческая гекатомба в этих условиях оказалась неизбежной… Ощутимое проявление еврейской темы в фильме долго ждать не приходится. Она связана с последним громким, антисемитским по сути делом врачей, вызвавшим протесты мировой общественности.
Вот и по сюжету один из левых представителей признанного в СССР международного комитета в защиту мира милостиво получил от советских властей возможность увидеться с одним и «злодеев». По его словам, им руководит желание донести до мира правду, ибо «французские реакционеры … нападают на наше движение … стараются скомпроментировать авторитет Советского Союза». И вот из уст лежащего в стерильной камере на чистенькой койке (какая забота!), укрытого до подбородка измученного человека он слышит «правду»: «мы очень хотели отравить товарища Сталина». Образцовый порядок каземата и гнусная улыбка надзирателя не оставляют сомнений в тщательной режиссуре этой встречи. Но подноготная спектакля становится абсолютно понятной, когда высокий гость протягивает узнику пачку сигарет и тот решается её взять. Из под одеяла показываются забинтованные запястья рук, но сквозь марлю, покрывающую изувеченные пальцы проступает кровь. Возможно ценой жизни страдалец подтвердил просочившуюся за рубеж информацию о пытках и этим приговорил иностранца и переводчика к гибели в результате «несчастного случая».О волне бытового антисемитизма в связи с готовящимся процессом свидетельствует эпизод, когда друг спасает Женю от шайки хулиганья и один из её вожаков удирая вопит «У жидовская морда! Врачи-отравители проклятые!» Впрочем, начинающий поэт творит вполне в духе официальной пропаганды. В квартире уволенного с работы доктора Израиля Борисовича (Рафаэль Клейнер) он читает просталинские вирши о деле врачей. Жена еврея Циля (Юлия Рутберг) заклинает юношу никому их не показывать, или, ещё лучше, уничтожить, ибо потом «никогда не отмоешься». А сам И.Б, подойдя к стене увешанной афишами и фотографиями запечатлевшими актёров Еврейского театра говорит: «Додик, Женя знаете ли вы, что на самом деле случилось вот с этим самым Михоэлсом? После чьего короля Лира весь зал вставал … Он умер после того, как его размазали по бетонной стене радиатором грузовика в Минске. Но его, хотя бы не пытали, как сейчас наверное пытают этих несчастных врачей. О, Михоэлс, Михоэлс! Помнишь, у тебя в «Тевье-молочнике» были такие золотые слова: «А что такое евреи и неевреи» (крича в открытое окно на улицу) «А уж если Бог создал и тех и других, то почему они должны быть так разобщены?! Почему люди должны ненавидеть друг друга, как если бы одни люди были от Бога, а другие не от Бога! Почему?!» Этого откровения «на публику» оказалась вполне достаточно для сигнала в «компетентные органы». И вот, в начале марта 1953-го (!!!), сомневающегося явились арестовывать уже под аккомпанемент звучащих за кадром бюллетеней о состоянии здоровья «вождя и учителя». Израиль Борисович отнёсся к этому спокойно и мужественно «мы знали, что товарищи придут» — слышим мы из его уст. Кстати, в ту же ночь увели и отца Жени. Можно предположить их скорое освобождение в ходе начавшегося чуть позже хрущёвского реабилитанса.
Далее еврейская тема не проявляется, но и того, что увидел зритель вполне достаточно для характеристики политики государственного антисемитизма присущей позднему сталинскому режиму. Кстати, родственный показ ситуации в Москве тех дней можно увидеть в ленте «Ближний круг» (см. каталог).