Длительность 102 минуты
Один из наиболее интересных фильмов последних лет по теме каталога. Вначале лучше всего дать слово автору, сказавшему в одном интервью: «Эта история в какой-то форме, сидела во мне всю жизнь. (…) Так получилось, что я с детства окружён детьми юмористов – причем, учитывая, что юмор в СССР был профессией почти полностью еврейской, в этом меньше совпадения, чем кажется. И меня всегда поражал тот феномен, что в стране, в которой мало о чём было позволено шутить, одними из самых ярких звёзд были профессиональные шутники. Так, что это фильм о поколении моих родителей, но в некотором роде о моём собственном детстве». Уточним – основная аудитория ленты – 40+, те, кто ещё не забыл социалистическую реальность. Итак, на экране 1984, когда дряхлые Генсеки быстренько сменяли один другого, но развала тоталитарного строя почти никто ещё не предвидел. На этом фоне давал гастроли в Прибалтике всем известный советский юморист Борис Михайлович Аркадьев (он же Борис Моисеевич Абрамзон). Смена фамилии помогла ему стать супер-популярным эстрадным исполнителем и даже любимым комиком «компетентных органов» Однако несмотря на привилегированное положение и восторги надоевших ему зрителей, артист задыхался от требований цензуры и неусыпного ока КГБ.

Протест выражался в периодических уходах в запои, но внешняя сторона выглядела благопристойно. Создатели фильма сопоставляют два варианта творческой судьбы советского еврея. Первый – история Аркадьева (Алексей Агранович), принявшего правила игры в советской системе и добившегося достойного положения: квартира, семья, возможность издавать свои книги, гастролировать по всему СССР, выступать на ТВ и получать за это неплохие по тем временам гонорары. Плата за благополучие – жёсткая самоцензура и подчинение идеологическим рамкам тоталитарного режима. После одного из концертов в Прибалтике он оказался в компании за одним столом с соплеменником юмористом, см его на кадре ниже, Семёном Гринбергом (Семен Штейнберг). Это пример второго сценария судьбы соплеменника. Фамилии не сменил, а потому карьеры не сделал, оставшись на уровне «спичрайтера» для различных актёров. Позубоскалив над проблемой берут ли евреев в космонавты (10 – 13 минуты), оба плавно подходят к вопросу: а почему они до сих пор не эмигрировали из этого сковавшего их творческие возможности государства? Прямого ответа никто из них не дает. Аркадьев маскирует его принадлежностью к «вековым традициям русской литературы» (Гоголь, Чехов и Салтыков мать-его Щедрин). Гринберг предпочитает уклониться или не находит четкой формулировки. Однако, совершенно ясно – обоих удерживает страх перед воображаемыми или реальными трудностями за рубежом.Ключевой сценой явился эпизод, когда главного персонажа увозят из дома и перебрасывают на пассажирском лайнере куда-то на Байконур, где он принимает участие в радиоконцерте для экипажа космической станции. Его пожелал услышать космонавт Лев Луговой. После исполнения в авторской редакции «коронки» артиста юморески «Бархатный сезон» между ними происходит настолько любопытный диалог 57 – 61 минуты, что его необходимо привести хотя бы в сокращении.
Аркадьев: «Как там? Бога нет, надеюсь» (…)
Космонавт: «Скажите мне кое-что. Вы же еврей? Так?».
Аркадьев: «Ну да, это ещё тот секрет. Абрамзон Борис Моисеевич». К вашим услугам».
Космонавт: «Да нет, я к тому, что вы про Бога пошутили. А вы в еврейского Бога тоже не верите? Совсем атеист?»
Аркадьев: «Совсем. Ну я не знаю, я над Землёй не летал (…) поэтому, наверное, не мне судить»
Космонавт: «Хорошо. Но вот, если б вы Бога встретили, чтобы спросили?» Аркадьев: «Ну такое ощущение, что я уже разговариваю с ним» (…) Простите. Сейчас подумаю. Серьёзная тема такая… (после длительной паузы) Товарищ Бог, я хочу, чтоб меня любили. При этом я понимаю, что не заслуживаю этой любви и начинаю презирать людей, которые любят меня только за то, что они так легко поверили в этот дешёвый обман. И всё-таки вопрос: достоин я любви или нет?» С этого неожиданного признания некоей высшей силы или системы нравственных ценностей начинается та часть действия в которой Аркадьев находит в себе силы к словесному сопротивлению удушающей системе. И происходит это после обеда избранных функционеров — силовиков, в бане. Закономерный с их стороны вопрос: «Чего ж в жизни этому еврею не хватало?» не не находит в их сознании адекватного ответа… Как это происходило на экране предоставляем судить зрителям.

Лента заслуженно отмечена на фестивале «Кинотавр» за лучший сценарий. Судьба её режиссёра Михаила Идова (урождённого Михаила Марковича Зильмермана), в чём-то схожа с участью тёзки, как и многим нашим соплеменникам ему помог, развал СССР. Выехал с семьёй в США, там же обучался кино. Живет на несколько стран. Из его нескольких видеопроектов «Юморист» наиболее значителен, хотя не всеми критиками принят положительно. К примеру, Алексей Филиппов (сайт kino-teatr.ru) 29.01.2020 отметил: «режиссерский дебют писателя, музыканта, экс-главреда GQ и сценариста Михаила Идова напоминает комнату, залитую янтарем: и по цветовой гамме, и по фетишистской любви к смачным деталям, и по безжизненности человеко-интерьерного ландшафта. Такой выхолощенной описывают советскую реальность на отечественном телевидении — что в «Оптимистах», сценарий к которым писал Идов, что в «Оттепели», с несчастным антигероем которой у юмориста Аркадьева много общего (разве что семейная жизнь получше). Харизматичный артист Агранович (принято отмечать, что это первая его главная роль), безучастно бродит в пространстве восторженного наигрыша. Тут стилизация под мятущееся советское кино про 80-е (ну, скажем, «Полеты во сне и наяву») попросту неотделима от посредственных современных сериалов, которые по инерции общаются с российским зрителем на этом устаревшем жестовом киноязыке. Просто другой освоить сложновато».