Длительность 90 минут

Один из наиболее интересных израильских фильмов последних лет. Психологическая драма, действие которой развёртывается в ортодоксальной общине современного Иерусалима. Главная героиня носит имя великой еврейки Брурии (2 век н э), единственной женщины-мудреца, чьё мнение отмечалось и учитывалось многочисленными светочами эпохи Талмуда. Завязка конфликта становится известной достаточно быстро Отец главной героини Шмуль Халеви (Авиноам Мор-Хаим) написал в юности за тридцать лет до времени фильма трактат посвящённый событиям далёкого прошлого и признанный рядом религиозных авторитетов еретическим. Глава его противников знаменитый рав Мендель Хаим Файербергер (сообщение о его смерти звучит в самом первом эпизоде) попытался убедить автора отказаться от своего творения, но когда тот отказался проклял и Шмуля и его семью. Тираж книги был полностью и торжественно сожжен в присутствии автора (такой вот варварский средневековый способ расправы с нестандартными идеями). Дочь Шмуля, присутствовавшая на казни «маленькая девочка со сверкающими глазами», оказалась единственным человеком, который бросился на помощь отцу. Она выросла, но воспоминание об этой ночи казни осталось самым трагическим моментом жизни женщины. Теперь её цель найти экземпляр сожженного творения и эта детективная история представляет собой внешнюю канву действия.

Важнейший внутренний пласт содержания связан с наиболее популярным сюжетом из жизни исторической Брурии, «умнейшей, образованнейшей и остроумнейшей», как утверждают источники. Эта история имеет большое значение для понимания концепции фильма, неоднократно излагается с экрана и суть её такова. Однажды древний прототип современной героини позволила себе насмехаться над вошедшим позднее в Талмуд утверждением религиозных авторитетов — «женщины – легкомысленны». Её мужа Раби Меира – ученика прославленного Элиши бен Абуя — возмутило столь непочтительное заявление супруги и он заявил «в конце-концов ты признаешь справедливость этих слов». В источниках нет указаний какие соображения не позволяли ему уступить представительнице прекрасной половины, да ещё и родному человеку в споре об аспектах еврейской традиции. Трактовать его мотивы можно по разному. Известно одно: для доказательства справедливости изречения он выбрал, мягко говоря, спорный путь. Мудрец приказал одному из своих учеников соблазнить Брурию. Лишь после долгих уговоров (источники это особо подчёркивают) тому удалось добиться поставленной перед ним цели. Раби Меир торжествовал; он показал всем, что мудрецы правы, а женщины, даже такие ученые, как его жена легкомысленны, то есть руководствуются больше чувством, чем разумом. Однако его победа обернулась тяжёлым поражением. Брурия расценила поступок мужа как предательство, не вынесла позора и покончила с собой. Раби Меир, потрясённый последствиями своей бесчеловечной выходки, навсегда уехал из Святой Земли в Вавилон.Нравственная уязвимость позиции рава Меира не делающая чести «хахаму» — талмудисту привела к тому, что в среде ортодоксов этого сюжета избегали касаться на протяжении многих сотен лет. Как отметил один из персонажей фильма, носящий многозначительное имя Хиллель (так звали и крупнейшего мудреца 2-го века): «Эта история  не поучительна. И не для чьих-то ушей. Она ужасна». Возможно поэтому великий комментатор Торы 11-го века рав Шломо бен Ицхак (Раши) посвятил ей всего один абзац. Но именно эти немногие строки привлекли внимание Шмуэля Халеви и оказались стимулом для написания им трактата «Совращение Брурии». Зрителю не дано знать почему большинство религиозных авторитетов охарактеризовали его как «книгу… полную яда, ереси и отступничества». Можно только с уверенностью предположить, что в ней он осмелился оправдать позицию женщины. Трагический эпизод старины побудил авторов ленты показать как могла бы развиваться подобная ситуация в наши дни. Отсюда треугольник главных персонажей: Брурия (великолепная актёрская работа Хадар Галрон), её муж — педагог в религиозной ешиве Яков Бен-Меир (Барух Бренер) и молодой преподаватель еврейской философии в том же учебном заведении Иосиф (Исраэль Демидов).  Поговорим о каждом из них.Начнём с Брурии. Фильм рисует образ глубоко верующей еврейки, живущей по законам Торы, верной жены и любящей матери для троих детей. Муж уважает свою «половину», для него она критерий многих поступков. Однако, пережив в раннем отрочестве отлучение, она выросла в изоляции от еврейской общины и привыкла к самостоятельности. Её независимость проявляется во всём, начиная с внешнего облика. С изяществом носит привычную одежду и как бы скрывает под париками нечто истинное, своё. Делает уступки моде и когда по воле случая надевает рискованный наряд светской женщины (топик и мини юбка), то и в нём выглядит красиво и совершенно естественно. Может встретить мужа в постели в слишком откровенной для религиозной женщины комбинации (впрочем, его этим шагом не проймёшь). Сказанное помогает понять почему она отличие от многих «датишниц» очень обаятельна, и на это её качество реагируют практически все встречающиеся с ней мужчины. Не случайно супруг раби Яков говорит: «Знаешь, когда я вижу как ты разговариваешь с покупателями в магазине я жутко ревную». Поддерживает хорошие отношения с людьми «не своего круга». Её закадычная приятельница Моника – еврейка достаточно далёкая от традиции – такую в религиозный дом вряд ли пустят. Но на этом её особость и сила характера не заканчиваются. Подобно своей древней тёзке, Брурия обладает живым и быстрым умом. Не смущается в обществе мужчин – знатоков Торы и может вступить с ними в дискуссию. Поддерживает старшую дочь Михаль в её стремлении найти в жизни свою дорогу, даже если путь чада идёт вразрез с требованиями ортодоксов. С неженским упорством ищет экземпляр отцовского труда, даже название которого долгие годы считалось утраченным, а сам автор не желал и слышать о своём детище. Именно эта сверхзадача накрепко связывает современную женщину с её историческим прототипом, а работа в книжном магазине на Гиват Ханина помогает не только быть в курсе новинок, но и облегчает поиски уничтоженного творения.Её муж Яков во многом противоположность главной героини. Да, он также верующий еврей, способный на самостоятельность. В юности поставил веление сердца выше требований традиции. Однажды Брурия говорит: «Ты мог бы взять в жёны любую женщину в Иерусалиме, носящую парик, но почему выбрал меня». «Из-за твоих губ, из-за твоих глаз» — отвечает он и добавляет ей на ухо нечто личное, имеющее особое значение только для него… и для неё. А ведь это был поступок. Юноша взял в жёны дочь проклятого человека, хотя ценой такого шага стал полный разрыв с отцом. Тот не пришёл на свадьбу, за многие годы ни разу не посетил дом сына, не видел внуков. Но и у Якова была своя «сверхзадача» — вернуть свою семью в общину и, судя по отдельным репликам в этом преуспел. Его дочь  Михаль, хоть и с иронией, но признаёт: «Кто бы поверил, что семью бен Меира приняли в общество». Но это случилось и такого признания можно было добиться единственным путём: безусловным исполнением мицвот и послушанием духовным лидерам. Никаких новаций и самодеятельности.  Как критерий поведения звучат слова Якова: «Семья Бен Меиров решила отказаться от величайшей чести быть в числе первых, кто имеет отношение к изменению иудейской традиции, незыблемой последние 2.000 лет», «…именно на этот раз семья Бен Меиров решила жить в скромности». «Я не позволю ни одной идее благородной или глупой разрушить то, что мы создали». Он то уж точно знает чем заканчивается стремление «быть в числе первых» при проявлении самостоятельности в религиозной еврейской среде. Но судьбе угодно поставить его в непростую ситуацию, когда родная дочь Михаль решает стать раввином (раввиншей?), что возможно только в реформистской ешиве. Для папы — ортодокса поступление чада в подобное учебное заведение автоматически означает разрыв с ним. Понятно и его отношение к поиску Брурией запрещённой книги. Он не желает ворошить прошлое: «Ты знаешь куда заведёт нас твоё легкомыслие?» (обратим внимание на слово «легкомыслие», оно появилось в его устах не случайно) Обезопасить себя и близких можно только одним путём опередить жену и найти трактат первым.

На этом фоне молодой преподаватель еврейской философии Иосиф выглядит проще. Он уже испытал влияние современных веяний (вроде бы мелочь, но Иосиф единственный кто свободно употребляет полу-запретное в среде ортодоксов слово секс). Но в основном стоит на базе традиции. Таков его спонтанный урок «войдём в колею», где за игрой следует очень значимый текст  (привожу его весь) «Много дней тянет бык повозку с фермерских полей. День за днём и каждый раз колёса делают колею глубже чем вчера. … Вот что значит выражение «войти в колею». Ты не выедёшь. Ты не стал первым. И не тебе решать, где тебе танцевать. Дорога ведёт тебя. Ты думаешь, что это ты ведёшь, но на самом деле ведут тебя. Но ты ещё молод и это только начало. Помни об этом». Вот так ненавязчиво, через игру доводятся до учеников важность традиции и необходимость осмысления своего места в колее. Именно это уловил в последней фразе заглянувший в класс Меир, хотя  высоко оценил занятие. Человек увлекающийся, Иосиф совершенно случайно включается в поиски утраченной книги, но вскоре начинает находить в этом интерес, причём немалое место здесь занимает его увлечение Брурией.  Долгое время учитель даже не подозревает что автор сожжённого трактата — Шмуль Халеви — отец женщины коей он симпатизирует. («Я никогда не встречал женщины подобной вам»).  Естественно Меир замечает интерес нового преподавателя к его жене и когда задаёт ему вопрос о впечатлениях от вполне невинных встречах с ней, получает откровенный ответ: «волнующе». При этом, у Иосифа нет каких-то далеко идущих планов в отношении Брурии «Как только я закончу дело, мы перестанем видеться». Обратимся к одной из центральных сцен действия – диспуту вокруг той стародавней, не дающей покоя истории, когда современные знатоки Торы пытаются понять причины действий раби Меира и высказывают на этот счёт различные предположения. Почему он подослал к собственной жене ученика с непристойным предложением? Из-за чрезмерной любви, ревности? Или «от страха, потому как не знал, что жена делала за его спиной»? Заметим, прозвучало объяснение по которому осознанно или подсознательно мудрец прошлого боялся самостоятельности своей прекрасной половины и пытался проверить степень её подчинённости себе. Проблема кто главный в семье и поныне волнует многих мужчин независимо от их религиозности, образованности или социального статуса. Не случайно ходу разговора Яаков задаёт вопрос жене: «А если бы я и подослал, можно ли тебя соблазнить?» и на контрвопрос Брурии: «А ты как думаешь?» уходит от прямого ответа: «Раби Меир считал, что да». И тогда единственная участница дискуссии ставит ещё один вопрос по существу: «Может кто-нибудь из вас объяснить что такое легкомысленные женщины». Тишина и молчание установились за столом – оппоненты не смогли дать точный ответ. Но и Брурия его не знает: «Когда я пойму это, то буду рада поделиться своим открытием со всеми вами». Зато на другой её вопрос: почему раби Меир сомневался в уме жены, её супруг дал предельно чёткий с мужской позиции ответ: «потому, что у него не было выхода». Вот это верно – признать верховенство женщины хотя бы по одному вопросу иудейской теории значило создать опаснейший прецедент для будущего и в этом ключевая суть диалога. Все дальнейшие общие рассуждения о природе знания только подчёркивают положение при котором обладая женщиной как сексуальной партнёршей мужчина не представляет границ её мышления и не доверяет ей. По фильму «есть мудрость и есть импульс». Древо познания и древо сексуального желания ветви одного дерева, но сколь они взаимосвязаны и каково их взаимовлияние. Отсюда вопрос кто ты Брурия и контрвопрос одного из присутствующих, а кто ты Яков? Да, они любят друг друга, но насколько муж доверяет жене? Как могу я оказаться внутри неё и узнать её? Как я могу узнать что знает она? Этим вопросом и заканчивается дискуссия, хотя к ней можно прибавить несколько вопросов Брурии «Яков, чего ты боишься? Какие ещё тайны скрывала эта история, почему её скрывали столько лет? Если раби Меир преуспел в доказательстве легкомыслия женщины, то почему об этом не объявили публично?».Толчком к разрешению конфликта стало обнаружение единственного экземпляра сожжённой книги, обнаруженного у папы Якова Авраама Бен Меира. Тот хранил её в арон-кодеше синагоги, вместе со свитками Торы. С позиции авторов фильма, это доказательство высокого научного и духовного качества «Совращения Брурии» — сомнительную с точки зрения раввина вещь он никогда бы не положил в святое для любого верующего еврея место. Друг юности Шмуля, он подчинился требованию общины и не видел своего соученика, так же как не видел семью сына. И теперь, под конец дней, пришло время задуматься об итоге своего земного пути и возвратить спасённое им сокровище маленькой девочке, чьё мужество в трагическую ночь запомнилось ему навсегда. С бесценной находкой Яков летит в школу, отдать её… Иосифу. По дороге в пустом классе он видит маску быка – помните, того самого, кого ведут по колее. Символ? Безусловно. Но тогда фраза из его уст: «Я снова поднялся на гору Синай и обнаружил, что с неё есть спуск», в сочетании с выяснением отношений с отцом означает его возвращение к традиции. И тогда совершенно понятно его обращение к Иосифу с просьбой соблазнить жену. Более того, он уезжает из дома предоставляя ей полную свободу действий. Однако, Иосиф со своей стороны совершенно откровенен и прямо говорит Брурии, что получил книгу от Якова. Дальнейшее изложение событий на экране оставляет открытым вопрос: а действительно ли произошло второе совращение женщины? Конечно изящно закругляет действие встреча главных героев в микве. Их совместное омовение не укладывается в каноны традиции, но, по-видимому, обозначает смывание наносного и укрепление связи между ними. И всё же последние 15 минут оставляют равнодушным меня как зрителя. На мой взгляд они ослабляют впечатление от глубоко задуманной и мастерски сделанной ленты, складывается впечатление, что «раскрутив» серьёзный сюжет авторы не смогли найти достойного ему по эмоциональному напряжению завершения. Для любителей хорошего израильского кино.