Длительность 92 минуты
Впечатляющая работа известнейшего польского мастера, созданная по прозе Ежи Анджеевского. Первая попытка экранизировать книгу была предпринята ещё в 1968 г, на фоне развязанной в Польше после победы Израиля в Шестидневной войне антисемитской компании. Но на Вайду обиделась католическая церковь, ибо он приравнял гибель евреев в варшавском гетто к страданиям Христа. Режиссёр реализовал замысел с изменениями 27 лет спустя, в иную историческую эпоху. Итогом ленты стали слова писателя: «Ничто не разделяет людей так глубоко и беспощадно, как то, что одни счастливы, а другие страдают». На экране история молодой еврейки, дочери профессора, Ирен Лилиен (Беата Фудалей), нашедшей в дни восстания в Варшавском гетто убежище в семье её польского друга Яна Малецкого (Войцех Малайкат). В этом образе режиссёр изобразил порядочного интеллигента, дающего приют отверженной женщине, рискуя не только своим благополучием, но и жизнью будущего ребёнка. Однако, многоквартирный дом с его жильём населен обывателями; в нём процветает атмосфера мещанства с замешанным на трусости и подлости антисемитизмом. Эту черту польского национального характера Вайда ненавидел и показал особенно наглядно. Наиболее интересны в этом плане откровения одного из коллег Адама, некоего Залевского (Артур Баркис), который выплеснул их Малецкому, когда тот решил заглянуть на работу в родное издательство.
Этот фрагмент дискуссии между Малецким и его коллегами Залевским, и Мартой (Марией Северин) настолько показателен, что его следует привести полностью. Залевский: «Я конечно понимаю, кое-кого это покоробит, но помните как перед войной выглядели наши улицы? За одно это мы должны быть благодарны Гитлеру. Он сделал за нас трудное дело, неприятную, чёрную работу. Теперь вообще еврейского вопроса не будет. Если бы этого не сделал Гитлер, то мы сами после войны должны были бы ликвидировать евреев. А так одной заботой меньше и все так называемые гуманные слёзы здесь совершенно неуместны. Польша должна жить без евреев. Этого требуют наши государственные интересы. Почему мы должны жалеть евреев? Они нас не жалеют. Если бы они пришли к власти, то показали бы нам на что способны. (пауза) разве я не прав? (…) Польский народ давно понял что представляют евреи». Малецкий: «Перед войной такие идеи были весьма популярны среди наших фашистов» Залевский: «Вы хотели сказать националистов». Малецкий: «А разве это не одно и то же». Залевский: (вопит) Нет! (уже спокойнее) «Мы хорошо знаем в каких кругах нас пытаются дискредитировать, называя фашистами. Но после войны мы объясним им в чём различие» Марта: «Где? В концлагерях?» Залевский: «Да, если понадобится, то и в лагерях. Именно там мы покажем евреям и коммунистам кто мы такие».
Далее устами Марты писатель и режиссёр высказали свою позицию, ставшую кульминацией эпизода «До конца войны ещё далеко, поэтому я сейчас скажу вам, кто вы такие (…) Вы бандиты! Я могла бы вас только презирать, если бы мне не было стыдно, что вы поляки. Вы позорите нас, скоты!» После такого заявления женщина навсегда покидает работу, что в военное время было несомненным актом гражданского мужества. Однако Вайда далее не удержался ещё от одного существенного акцента. Малецкий, сообщив шефу об уходе Марты говорит ему «Твой Залевский прохвост». В ответ он слышит характерную реплику: «Прохвост, но, между нами, он кое в чём прав». Так, всего лишь одной репликой создатели ленты показали распространённость в сознании даже внешне культурных поляков антисемитских стереотипов. Эти черты расцвели после войны и сделали возможными погромы в Кельце и более позднюю «борьбу с сионизмом». В конце фильма еще не зная, что ее друга застрелили, доведенная до отчаяния юдофобией жителей дома Ирен возвращается в гибнущее гетто. Она предпочитает смерть спасению достигнутому ценой непрерывных унижений и оскорблений. Встреченные гитлеровцы спокойно пропускают идущую туда на верную гибель женщину (см русский постер). Если бы подобную трактовку межнациональных отношений предложил еврей, можно только догадываться с каким навозом смешали бы его не только откровенные националисты, но и их скрытые союзники. Однако Вайда с Анджеевским чистокровные поляки и многие их соплеменники посмотрели «Страстную пятницу», покривились, утёрлись и… промолчали — слишком много беспощадной правды в этой экранизации. Лишь откровенные реакционеры попытались открыто возражать. Время для правдивого показа взаимоотношений евреев и поляков в годину Холокоста наступило только в 21 веке… Лента отмечена призом Берлинского МКФ 1996 года.